«... среди Пожирателей Смерти, схваченных в Министерстве, оказался и Люциус Малфой...»
Дальше Драко и читать не стал. Просто смял только что доставленный ему экстренный выпуск «Пророка» и швырнул его в камин. Он прекрасно знал, что точно такую же газету получили и преподаватели и другие студенты Хогвартса; и сознание этого вызывало у Слизеринца одновременно и ужас, и боль, и невыносимую, всепоглощающую злость. Он ненавидел их всех: Поттера, его проклтых дружков из Отряда Дамблдора, самого Дамблдора и его проклятый Орден Феникса, мракоборцев... и всех, кто прочел или прочтет эту статью. Как они теперь станут к нему относиться? Как будут на него смотреть? С осуждением? С сочувствием? Нет... Этого Драко не хотел. Не нужно ему сочувствия! И слов поддержки не нужно! Ни от Пэнси, ни от Блейза... ни от кого не нужно! Он не желал чувствовать себя униженным! Не хотел никого видеть, ни с кем говорить... Больше всего на свете Драко хотелось проснуться и понять, что все произошедшее — просто страшный сон. Но проснуться он не мог... потому что не спал, потому что все, что произошло, произошло на самом деле. И произошло именно с ним...
Услышав чьи-то шаги, Малфой поспешил покинуть Общую гостиную Слизерина. Никого не хочу видеть! Никого! Катитесь все к Дьяволу!
Он шел по коридорам замка, слышал смех и голоса других студентов, готовящихся к отъезду домой, видел их лица... и ему казалось, что все они смотрят на него! И едва сдерживаются, чтобы не ткнуть в него пальцем! А сам он едва сдерживался от того, чтобы не вытащить волшебную палочку и не шарахнуть первого попавшегося каким-нибудь заклятием. Желательно Круциатусом! О, Драко был уверен, что оно у него выйдет не хуже, чем у самой Беллатрикс, так зол он был, но... страшное слово «Азкабан», назойливо крутившееся в его мозгу, не позволяло парню в конец потерять самообладание. И он его сохранял, гордо проходя мимо знакомых и незнакомых ему учеников, ни с кем не здороваясь, никого не замечая... Драко направлялся туда, где он мог побыть наедине со своим горем, туда, где никто его не побеспокоит... на вершину Астрономической Башни. И, вот, он уже почти добрался до места. Преодолев бесчисленное количество ступеней лестницы, он уже ощущал на коже свежий ветерок, который гулял на верхней площадке башни, уже видел слепящие лучи солнца, но... вдруг, парень заметил чью-то тень. Подняв глаза, он увидел ту, которую предпочел бы не видеть никогда. Пред ним стояла Гермиона Грейнджер собственной персоной. Новая волна ненависти захлестнула Слизеринца, когда он встретился взглядом с Гриффиндоркой. Он даже сказать ей ничего не смог. Только процедил сквозь сжатые зубы:
- Грейнджер...
И Поттер с Уизли наверняка тоже тут, - подумал он, - А я один... Расклад-то не в мою пользу...
Перспектива одному выступить против троих Малфоя ничуть не вдохновляла, но бушующая в нем ярость упрямо твердила, что он должен отомстить этим троим за отца. Он отступил на шаг, вытаскивая из кармана брюк свою палочку, и спросил, не скрывая своего раздражения:
- Что, в часах Гриффиндора ещё парочка рубинов осталась? Хочешь, чтобы я их отнял? Здесь, ведь, во внеурочное время находиться не положено.
Тому, что он и сам нарушает запрет, Драко как-то значения не придал. Привык за время директорствования Амбридж, что слово Старосты Слизерина значит куда больше, чем Старосты Гриффиндора. К хорошему, ведь, быстро привыкаешь...