Джордж никогда, наверное, не поймёт когтевранцев, пуффендуйцев и прочую земноводную живность, которая утверждает, что их гостиные – самые лучшие. Во-первых, соперничать, прости, Мерлин, гостиными – это глупо, а во-вторых… Всё равно Гриффиндор победит, и неважно, что на нём сам золотой мальчик учится. Важно, что у них действительно лучшая гостиная по мнению младшего Олливандера. Ничто не заменит этих уютных бархатных бордовых портьер, старинного резного дерева, из которого сделаны столики, тихого потрескивания дров в камине… Камин, правда, не слишком хорошо освещает гостиную, но разрушать атмосферу тепла и уюта не хочется – поэтому Джорджи взмахом волшебной палочки с еле слышным шёпотом «Акцио!» приманил к себе две свечки; поджёг их заклинанием и только теперь принялся за работу.
Сделать корпус для игрушки для Джорджа задача чисто механическая, руки работали почти без вмешательства мозга. Главным было наполнение, механизм игрушки, поэтому сейчас тонкие, немного костлявые пальцы мальчишки порхали над столом, скрепляя деталь за деталью, а мысли… Мысли витали где-то далеко.

«Всё-таки хорошо, что Поттер создал этот отряд, - Джордж облизнул губы и, прищурившись, бережно провёл пальцами по линии скрепления крупа железного коня с его шеей – проверял, нет ли щелей, - так интересно… Эта Амбридж – настоящая жаба! – мальчик неприязненно фыркнул. – Жаба, а вокруг неё – столько розового! Тошнит уже от него. Наверное, напоминание об ошибках юности, чтобы ещё раз в розу не влюбиться*, - Джордж негромко рассмеялся тихим, шуршащим, как мягкая ткань, смехом и отбросил с лица упавшие на глаза тёмные чуть-чуть вьющиеся пряди. – Как её наши осаживают! Прямо гордость берёт за отечественного производителя… - пальцы Олливандера замерли, когда мальчик закончил скреплять корпус шеи (точнее, лишь её нижней части; позже, когда Джордж заполнит полый корпус механизмом, он соберёт и верхнюю), и спустились на круп. Теперь нужно сделать живот, а это, между прочим, одновременно самая лёгкая и самая тяжёлая часть работы. Лёгкая она потому, что область живота сравнительно ровная, нет стольких мелких деталей, как, например, в области ног, но в то же время здесь нужно как можно внимательнее следить за процессом. Живот – это опора всего механизма, и не дай Мерлин там хоть одна щелочка будет между деталями корпуса – всё пойдёт насмарку! Сосредоточенно закусив губу, Джордж всем телом навалился на стол, бережно скрепляя между собой железные тоненькие пластинки и стараясь по возможности не дышать…

- Фух… - с облегчением выдохнул он и ещё раз нетерпеливо смахнул чёлку со лба. «Остричь её что ли ко всем Гриндевальдам? – с ленцой и вялым отстранённым раздражением подумал мальчик. – Ай, ладно, пусть будет». Нахмурившись, Олливандер выпрямил спину (позвоночник тихо хрустнул – осанка у мальчика была отнюдь не королевская в силу вечно-сидячего образа жизни) и поднял корпус на ладонях. Повертел, проверяя на свет, и удовлетворённо вздохнул. – Отлично, Джорджи, - вполголоса похвалил себя гриффиндорец. – Венгардиум Лавиоса! – приказал он, взмахивая волшебной палочкой. Корпус плавно поднялся со стола и, слегка покачиваясь в воздухе, направился в спальню мальчиков; Джордж встал, чтобы проследить взглядом за тем, как он опустится на его подушку, и лишь затем с облегчением плюхнулся на диван.

- Олле! – весело воскликнул Джордж и подложил под свою многострадальную спину подушку. «Олле» было чем-то вроде слова-паразита – Джордж его использовал везде, и вместо слова «эй», и вместо облегченного или радостного общепринятого междометия… Появилось оно благодаря его фамилии, о чём нетрудно догадаться.

«Интересно, - с какой-то болезненно-мечтательной полуулыбкой подумал Олливандер, доставая из кармана брюк колоду карт, - Гермионе понравился бы мой конёк? Он будет танцевать, как цирковая лошадь... А потом поклонится. Хотя нет, это слишком сложно, алгоритм или сбиваться будет, или постоянно нуждаться в починке, - ловкие пальцы мальчика уже играли с картами, опять же, почти без вмешательства мозга. Тасовали порядком потрёпанную колоду, несколько карт то и дело мелькали между его пальцев, словно нож в руке опытного бойца – неизвестно, где появится в следующий раз – и изредка слышался тихий не то шелест, не то треск, когда Джордж проводил пальцем по всем картам сразу, еще больше трепля многострадальные уголки. – Значит, просто танцевать, да… А корпус покрою лаком – ткань быстро истреплется. Хм, зато на ней можно будет вышить Её инициалы… М-да, диллема. Монетку что ли подбросить?», - Джордж тихо рассмеялся своим мыслям и поднял затуманено-мечтательный взгляд на изнанку Полной Дамы. Через высокий порог перелезала Имэр.
- Привет, - Джордж широко улыбнулся, до этого рассеяно-мечтательный взгляд его вспыхнул радостными искрами. – Чего так поздно?

____
* Джордж имеет в виду сказку «Жаба и роза», где жаба влюбилась в розу и погибла из-за этой любви.

Сумрак гостиной уютно скрадывал движения сестры, да и не присматривался Джордж к ним особо… Имэр – это же не слизеринка какая-нибудь из Инспекционной Дружины, от неё не нужно ждать удара в спину… Поэтому шалость Олливандер-старшей, измеряемая в кои-то веки в градусах, осталась незамеченной: мальчик лишь благодарно прижался к кузине, подался к ней спиной и запрокинул голову, опираясь взлохмаченным затылком на женское тёплое плечо. На лицо Джорджу упали крутые малиново-алые пряди – юный гриффиндорец беззвучно рассмеялся, только вздрогнули худые плечи, и бережно убрал волосы Имэр со своего лица, попутно пропуская их сквозь пальцы. Мягкие, всегда тёплые и пахнущие осенней листвой даже в разгар лютой и неуютной зимы.

- Братюня, - протянуло это удивительно тёплое создание, прикасаясь губами к его волосам. Джордж невольно покраснел, пытаясь подавить довольную улыбку – не получилось, и она ровным полумесяцем расползлась по лицу. И улыбка до ушей, хоть завязочки пришей, как говорится. – Да так, задержалась немного, - Джордж чуть шевельнул плечом, подбрасывая в воздух одну из карт: та описала изящный пируэт и опустилась обратно в его ладонь. Никакой магии, ловкость рук и ничего больше – Джордж этим искренне гордился и посчитал бы применение магии дурным тоном. «Свои дела – так свои дела, - подумал он, – главное, чтобы с ней не случилось ничего плохого». Чуть нахмурившись, Джордж положил колоду карт себе на колени и взял в обе ладони руку сестры; закатал рукав, обнажая нежную тонкую кожу запястья… Новых шрамов не было в отличие от него самого. – Что-то я тебя сегодня весь день не видела! – юный изобретатель улыбнулся мягкой извиняющейся улыбкой и легонько прикоснулся губами к костяшкам пальцев сестры - мол, не серчай, сам соскучился. – Рассказывай, как ты?

И сей задорный рыжик приготовился слушать. Джордж набрал, было, воздуху в лёгкие и приготовился выдать пламенную тираду о том, как прошёл его день, но тут желудок растущего организма издал не совсем приличные звуки, напоминающие о гибнущем в солёных от акульих слёз морях ките – и, разумеется, Имэр на это мгновенно отреагировала. В руках Олливандера-младшего оказался аппетитно пахнущий свёрток с ещё тёплой едой.

- Имэр! – выразив этим словом все: и радость, и благодарность, и восхищение, и восторг – вскрикнул Джордж, разрывая бумажный пакет прямо так, пальцами, и с жадностью аборигена с острова Робинзона Крузо, набрасываясь на еду.

Минут пять-десять в гостиной слышалось только сосредоточенное сопение Джорджа, затем – довольный выдох (на тарелке даже крошки не осталось), и Олливандер вытер рот рукавом за неимением платка. Тарелку, заодно с колодой карт, он поставил на журнальный столик слева от диванчика – потом депортируют на кухню, главное, не забыть за разговорами.

- Спасибо, - разморено улыбнулся гриффиндорец, снова прижимаясь к сестре и кладя голову ей на плечо. – Ну, как я… Механическую лошадку делаю для одного человека, - «как и всё, что я вообще конструктирую. Интересно, какая музыка ей нравится?», - слегка покраснев (одни скулы и кончики ушей) Джордж в задумчивости нахмурился, но тут же, с привычным своим фанатичным огоньком в глазах (с такими глазами Артур Уизли рассказывает о магглах, а дедушка – о волшебных палочках), продолжил: - Она будет танцевать, как цирковая, только лучше, правда, пока не решил, под какую музыку. Наверное, что-то лёгкое, из учебных этюдов, иначе механизм не справится с алгоритмом… - задумчиво протянул подросток, почёсывая кончик носа – он всегда так делал, когда о чём-нибудь думал. Ну, или теребил чёлку. – Придумал это чудо, к слову, на наказании у Амбридж, - поморщившись, Джордж закатал рукав рубашки: на бледной коже с проступающими жилками вен виднелось совсем свежее «Я не должен лгать». Шрамы почти не болели, ну, или Джордж не хотел замечать боли. – Хоть какая-то от неё польза! Представляешь, она вознамерилась сжечь мой чертёж! – мальчик возмущённо всплеснул руками, обычно прозрачно-голубые глаза его потемнели до состояния сумеречного неба. - Благо, Грета её отвлекла. Но от наказания меня это не избавило, - подросток чуть поморщился, проводя кончиками пальцев по шрамам, но тут же приободрился: – А ты как? – заботливо поинтересовался он, убирая с лица кузины прядь непослушных волос.

Отредактировано George Ollivander (2012-10-18 13:44:58)